— Что призадумался, славный богатырь, о чём закручинился, отчего не в радость тебе мой весёлый пир? Отчего ничем на пиру не хвалишься?
Поклонился Данило Игнатьевич великому князю и говорит:
— Нечем мне хвалиться, Солнышко-князь! Не было у меня ни дворцов богатых, ни золотой казны, да и сила у меня была не Бог весть какая: служил я тебе, князь, верой-правдою пятьдесят лет, убил восемьдесят вражьих царевичей, а простого народа столько перебил, что даже и не упомню. Девяносто лет мне от роду; не могу я больше служить тебе, ласковый князь! Отпусти меня в честной монастырь, в тесную келью, пора мне и о душе подумать, время замаливать тяжкие свои грехи!
Отвечает Владимир:
— Не могу отпустить тебя, Данилушко; кто же без тебя станет оборонять Киев от врагов?
— Отпусти меня, князь, — молит Данило Игнатьевич, — пришлю я к тебе вместо себя своего сына, Михайлушку, будет он защитой Киеву, будет оградой всему народу христианскому.
Отпустил князь Данилу в монастырь спасать грешную душу, Богу молиться за него, князя Солнышко, и за всех православных христиан.
Узнал неверный царь о том, что нет уже более в Киеве могучего богатыря Данилы, двинулся под Киев с несметными ордами, требует, чтобы князь Владимир выслал к нему какого-нибудь богатыря на поединок.
Вышел князь Солнышко на балкон своего высокого терема, посмотрел в поле — ужаснулся: словно туча чёрная, стоит в поле неверная сила; облегла славный стольный город и с юга и с севера.
Созвал Владимир к себе на совет князей, бояр богатых, богатырей могучих, спрашивает их:
— Кто из вас, князья-бояре, удалые молодцы, съездит в поле, пересчитает силы неверные?
Молчат богатыри: больший прячется за среднего, средний за младшего, а младший боится и слово вымолвить.
Поднялся тут молодой Михайло Данилович, подходит к князю, отдаёт низкий поклон и молвит:
— Отпусти меня, князь, пересчитать неверных!
— Ох, Михайлушко, молод ты больно, разумом ещё не дошёл: всего-то тебе навсего двенадцать лет от роду. Даром сложишь свою бедную головушку!
Не понравились Михаиле Данилычу такие речи; вышел он из гридни — как захлопнет за собой дубовые двери: на мелкие щепки двери раскололись, вся гридня зашаталась.
Взял Михайло у родимой матушки благословенье ехать в чистое поле навстречу неверным, оседлал доброго коня и отправился в путь.
Едучи по полю, раздумался Михайло:
«Неладно я сделал, что уехал в дальнюю дорогу, не благословясь у своего родимого батюшки, старца Данилы!»
И поворотил Михайло коня к монастырю, где жил старец Данило; чувствует Михайло — земля под ним закачалась: это вышел отец к нему навстречу.
— Куда, Михайло, путь держишь?
— Еду, батюшка, в чистое поле переведаться с неверными. Не хотел Данило отпускать своего сына в опасный путь.
— Молод ты, Михайло, для такого дела, разумом ещё не дошёл! Рассердился Михайло, не стал и слушать отцовских советов, повернул коня назад.
Пожалел его Данило, кричит вдогонку:
— Вернись, милый сын! Возьми моё благословение; слушай, что скажу тебе: как выедешь ты в чистое поле да будешь близ большого холма, крикни сколько хватит голосу: «Приди сюда, бурушка, лошадь добрая! Служил ты батюшке моему верой-правдою — послужи теперь мне, Михайлушке; прибежит к тебе конь бурушка. Как будешь ты стоять на высокой горе — отмерь от бурушки пять аршин и разрой землю на том месте: в земле найдёшь для доброго конька золотую богатую сбрую.
Всё исполнил Михайло, как научил его родимый батюшка: позвал бурушку, оседлал его золотой сбруей, взял в руки тяжёлую палицу да саблю острую, а отец за сына горячо молился Господу Спасу и Святой Богородице:
— Спаси, Господи, сына моего Михаила, помоги ему, Пресвятая Богородица, оборонить Киев от неверной силы!
А по дороге к вражьему стану говорит бурушка Михаиле человеческим голосом:
— Слушай меня, Михайлушко, бей силы неверные с краю, а не заезжай в середину; да знай, что, когда выкопают татары три глубоких погреба, воткнут в них стоймя острые копья, — перескочу я через первый окоп, перескочу и через второй, а через третий не смогу перескочит!
Ударил Михайло коня по крутым бёдрам:
— Ах ты, трус, травяной мешок, жалкий конь! Не хочешь мне служить как следует!
Да и направил коня в самую середину войска; перескочил конь через первый окоп, миновал и второй, а на третий раз запутался в натянутых татарами верёвках, уронил Михайла в глубокий погреб.
Схватили богатыря за белые руки, надели на них шёлковые петли, заковали в железо резвые ноги, повели Михайла к самому хану Уланищу.
Взмолился Михайло:
— Господи, не отдай меня на смех поганым татарам! Всю жизнь стану я служить верой и правдой князю Владимиру, стоять грудью за веру христианскую, за святые Божьи церкви.
Тут у Михайлы силы втрое прибыло: разорвал он на руках и ногах свои цепи, ухватил тележную ось да и давай ею по татарам помахивать; прискакал сюда же к нему и добрый конь, бурушка, вскочил Михайло на коня, зашёл справа татарской силы; побил и в плен понабрал поганых татар, а царю Уланищу отсёк голову, насадил её на острое копьё, везёт голову, сам удивляется: уши у царя словно блюда, а глаза как пивные чаши, нос с боевую палицу.
Едет Михайло домой, видит – идёт по полю старец Данило; клюка у него в сорок пудов; ходит Данило по полю, мёртвых татар клюкой переворачивает, ищет среди них убитого милого сына Михайлу, приговаривая жалобно:
— Убили поганые татары милого моего сына Михайлушку!
— Что ты тут ищешь, старче Данило? — спрашивает Михаило у отца. Не узнал его Данило, замахнулся клюкою:
— Ах ты, поганый татарин! Подъезжай-ка сюда поближе; вот я рассеку тебя клюкой надвое, и с конём вместе!
— Постой, милый отец, — говорит Михайло, — подними-ка свой клобук да посмотри на меня!
Обрадовался старый, увидав милого сына здравым и невредимым, спрашивает его:
— Куда, Михайдушко, путь держишь?
— Еду, батюшка, к князю Владимиру; плохо мне тут приходилось, чуть не срубили меня поганые татары, да помогли мне молитвы твои усердные, вызволили меня из беды. Как вернёшься ты в монастырь, моли за меня, грешного, Спаса Пречистого да Мать Пресвятую Богородицу.
Распрощались тут отец с сыном; направился Михайло к Киеву; въезжает в город не воротами: через высокие стены па коне перескакивает, через башню по воздуху перелетает.
Вышел к богатырю Владимир с прекрасной княгиней Евпраксией; дивятся голове царя Уланища… Весёлым пиром отблагодарили они за службу доброго молодца; подарили ласковым княжеским словом и дарами несметными. А враги уже не приходили под стены Киева, пока жил в нём славный богатырь Михайло Данилович.